Неточные совпадения
— В
следующих случаях: физические недостатки супругов, затем безвестная пятилетняя отлучка, — сказал он, загнув поросший волосами короткий палец, — затем прелюбодеяние (это слово он
произнес с видимым удовольствием).
Следующие слова я
произнес нарочно с расстановкой, громко и внятно, как
произносят смертный приговор...
Казалось, он был настроен к сердечным излияниям; не без чувства и выражения
произнес он наконец
следующие слова: — Если б вы знали, какую услугу оказали сей, по-видимому, дрянью человеку без племени и роду!
Мужик либо не отвечал ничего, либо
произносил слова вроде
следующих: «А мы могим… тоже, потому, значит… какой положон у нас, примерно, придел».
Подойдя к месту шума, Марья Павловна и Катюша увидали
следующее: офицер, плотный человек с большими белокурыми усами, хмурясь, потирал левою рукой ладонь правой, которую он зашиб о лицо арестанта, и не переставая
произносил неприличные, грубые ругательства. Перед ним, отирая одной рукой разбитое в кровь лицо, а другой держа обмотанную платком пронзительно визжавшую девчонку, стоял в коротком халате и еще более коротких штанах длинный, худой арестант с бритой половиной головы.
Петр Александрович Миусов, человек насчет денег и буржуазной честности весьма щекотливый, раз, впоследствии, приглядевшись к Алексею,
произнес о нем
следующий афоризм: «Вот, может быть, единственный человек в мире, которого оставьте вы вдруг одного и без денег на площади незнакомого в миллион жителей города, и он ни за что не погибнет и не умрет с голоду и холоду, потому что его мигом накормят, мигом пристроят, а если не пристроят, то он сам мигом пристроится, и это не будет стоить ему никаких усилий и никакого унижения, а пристроившему никакой тягости, а, может быть, напротив, почтут за удовольствие».
Великан положил обе руки на дверцы и, наклонив вперед свою мохнатую голову и осклабясь,
произнес тихим, ровным голосом и фабричным говорком
следующее...
Мне кажется, что в то время, когда она, стиснувши как-то зубы, с помощью одних своих тонких губ
произносит мне приглашение пожаловать к ним в один из
следующих понедельников, то смотрит на меня только как на искусного пловца, который, быть может, отважится вытащить одну из ее утопающих в зрелости дочерей.
— Поумней немножко этой музыки, поумней! —
произнес самодовольно Феодосий Гаврилыч. — Ну, так вот что такое я именно придумал, — продолжал он, обращаясь к Калмыку. — Случился у меня в имениях
следующий казус: на водяной мельнице плотину прорвало, а ветряные не мелют: ветров нет!
Совершается
следующее: губернатор, приехав на место действия,
произносит речь народу, упрекая его за его непослушание, и или становит войско по дворам деревни, где солдаты в продолжение месяца иногда разоряют своим постоем крестьян, или, удовлетворившись угрозой, милостиво прощает народ и уезжает, или, что бывает чаще всего, объявляет ему, что зачинщики за это должны быть наказаны, и произвольно, без суда, отбирает известное количество людей, признанных зачинщиками, и в своем присутствии производит над ними истязания.
Говоря по совести, все, что я испытывал в этом смысле, ограничивалось
следующим: я безразличным образом сотрясал воздух, я внимал речам без подлежащего, без сказуемого, без связки, и сам
произносил речи без подлежащего, без сказуемого, без связки.
— Да, но эта неопределенность хуже всего!.. —
произнесла Домна Осиповна. — И потом как же и от кого я получу
следующие мне собственно пятьсот тысяч?
Немедленно фонд лишился подарка профессора Персикова. Калоши исчезли в газетной бумаге. Крайне обрадовавшийся ангел во френче встал и начал жать руку профессору и даже
произнес маленький спич, содержание которого сводилось к
следующему: это делает честь профессору… Профессор может быть спокоен… больше его никто не потревожит, ни в институте, ни дома… меры будут приняты, камеры его в совершеннейшей безопасности…
— Je vous salue, madame! [Приветствую вас, сударыня! (франц.).] —
произнес он потом довольно тихо. Лизавета Васильевна вздрогнула и обернулась: все лицо ее вспыхнуло, и она ответила одним молчаливым поклоном; Бахтиаров тоже, кажется, не находился, что говорить, и только пригласил ее на
следующую кадриль: Лизавета Васильевна колебалась.
С особенным чувством и несколько в нос
произносил он
следующие стихи...
Изредка он останавливался на секунду, чтобы набрать в грудь воздуха, и тогда начальное слово
следующей фразы он
произносил с большой растяжкой, театрально удваивая согласные звуки, и лишь после этого, точно приобретя необходимый ему размах, с разбегу сыпал частой дробью непонятных звуков, «Ак-кискимен, обитаяй в тайных…», «Ик-кам-мень его прибежище заяцам тра-та-та-та…» вырывалось отдельными восклицаниями.
Штёкль
произносит про Эриугену
следующий суровый приговор: «Erigena's Lehrsystem mag genial genannt werden, christlich ist es nicht» (1. с. 381) [«Систему взглядов Эриугены можно назвать гениальной, христианской — назвать нельзя» (нем.).].
Александр Павлович, сидя на троне,
произнес на французском языке речь, полную ободрений и обещаний, которую сенаторы, нунции и депутаты слушали в глубоком молчании. Голос августейшего оратора был глух и печален. Его благородное лицо, носившее отпечаток болезненной бледности, было покрыто облаком грусти. Речь окончилась
следующими замечательными словами...
Наставническая карьера Феофана продолжалась семь лет. В эти годы он обучал юношей риторике, философии, арифметике, геометрии и даже физике. За эти годы он умел возвыситься до префекта академии, и в 1706 году он, в присутствии Петра Великого, посетившего Киев, отличился весьма красноречивою проповедью, а в
следующем году имел счастье приветствовать полтавского победителя пышным и великолепным «панегириком» и вслед за тем всенародно
произнес слово о князе Меншикове, сказав, между прочим, гордому временщику...
— Чудные вещи слышу я!.. Чему и кому верить?.. —
произнесла Анна Иоанновна, качая головой; потом взяла бумаги из рук Эйхлера, читала их про себя, перечитывала и долее всего останавливалась на мнении Волынского, которое состояло в
следующих выражениях: «Один вассал Польши может изъявить свое согласие на вознаграждение, но русский, храня пользы и честь своего отечества, как долг велит истинному сыну его, не даст на сие своего голоса».
Сильно билось сердце у Ермака Тимофеевича, когда он переступил порог первой комнаты, занятой рукодельной. Сенные девушки, сидевшие тихо за своими пяльцами, разом встали, почтительно поясным поклоном поклонились обоим. Они прошли рукодельную,
следующую горницу и очутились у двери, ведущей в опочивальню. Семен Иоаникиевич тихонько постучался. Послышались шаги, и дверь отворила Антиповна. Увидав хозяина в сопровождении Ермака, старуха вздрогнула и попятилась, однако отворила настежь дверь и
произнесла шепотом...